Впервые за много лет работы журналистом я плакала, слушая рассказ этой замечательной, красивой женщины с лучезарной улыбкой и божественным голосом. Лилия Шоломей - как солнце: яркое, теплое, согревающее все вокруг. Но каково это – быть таким солнцем? Что дает силы и как не сложить крылья, когда теряешь самых близких? «Жизнь прожить – не поле перейти», - писал Борис Пастернак, и я очень явственно ощутила глубину этих строк в беседе с Лилией… Такой искренней, пронзительной и очень честной.
Николь такая необыкновенная – ее невозможно не обожать! Это абсолютно состоявшийся человек, несмотря на юный возраст – 13 лет. Это мудрая девочка, умнейшая, самодостаточная, очень развитая, которая с каждым годом становится все интересней. Это эрудитка, интеллектуал, настоящий друг. Она дает мне очень дельные советы во всех областях, и я очень ценю эти советы и часто следую им. Она эмоциональна, но все держит в себе. Она прекрасная дочь. Я всегда говорю, что Николь - девочка из Космоса (смеется). Она бесподобно рисует: занимается у прекрасного художника и талантливого педагога Сергея Гуцу, мужа моей подруги Инночки Тихоновой. Николь – настойчива, аккуратна; она перфекционистка, у нее очень тонкое чувство юмора. Она взяла все лучшее и от своего отца, и от меня – в общем, накопила в себе самое хорошее из семей своих родителей. Вот такой необычный – маленький, но взрослый – человек.
Она поглощена чтением, и здесь мне как маме есть чем гордиться: я начала читать ей книжки с пяти месяцев, потом отовсюду привозила энциклопедии. Многим Николь кажется неприступной, неулыбчивой… Но это тем, кто ее не знает в жизни. Когда она улыбается, я говорю: «Николь, ты своей улыбкой обнимаешь весь мир!» В ее улыбке просто утопаешь! Она неимоверно открытый человек, но пускает в свое личное пространство только тех, с кем дружна. Мои подруги очень осторожно налаживали дружеские отношения с Николь, чтобы установилась вот эта тонкая связь. И теперь они все ее обожают.
Вы знаете, я очень рада, что мы перед школой совершенно случайно попали в центр детского развития, расположенный в еврейской библиотеке напротив КЕДЕМа. Это очень сильная подготовка к школе, я всем бы советовала туда пойти. Наша педагог Людмила Лурье уже не работает там, но я ей безумно благодарна, так именно она подготовила дочь сразу к поступлению во второй класс лицея имени Гоголя! Что касается воспитания, то родителям хочется порекомендовать с раннего младенчества вкладывать в своего ребенка: книжки, конструкторы – я ничего не открываю особо нового, но кто-то об этом говорит, а кто-то активно это продвигает и участвует в жизни своего ребенка. Важно, чтобы ребенок общался со сверстниками; крайне необходимо личное участие родителей в жизни малыша, чтобы не перекладывать это на развивашки. Потому что самое главное – это контакт родителей и ребенка, окружения родителей - и ребенка. Николь выросла в кругу очень творческих, высокоинтеллигентных людей, и с раннего возраста у нее уже была поставлена речь настолько, что знакомые шутили – не студентка ли она филфака (смеется). Еще очень важно проводить много времени рядом с ребенком. Мы ходим вместе в кино на мультики - я там иногда засыпаю, и Николь шутит: «Мама, ты можешь бесплатно поспать дома, для этого необязательно покупать билет в кино!» Сейчас пошли на каток – и будем продолжать. При том, что я очень загружена и времени не всегда хватает, но я стараюсь изо всех сил. Важно еще быть очень искренним со своим ребенком – я даже не говорю о недопустимости грубости и рукоприкладства.
Вы знаете, я как-то не чувствую грубости и недружелюбности – возможно, я часто в розовых очках – это подметила еще моя профессор Лейпцигской высшей школы музыки и театра имени Мендельсона-Бартольди (смеется). Я сама это вижу, и близкие говорят, что я в душе ребенок, который не изменится и которого ничего не способно разрушить изнутри. Для человека творческого, который на самом деле любит то дело, которым занимается, - не имеет значения, в какой сфере, – для него важен этот постоянный огонь внутри, это состояние вечного трепета и горения. Во мне он есть. Несмотря на то, что происходит вокруг – нищета в стране, унизительные зарплаты – я все время горю тем, что делаю. Я счастлива бежать на работу. Хотя бывает, невозможно даже встать утром - настолько устаешь. После постановки «Белой акации» у Хармелина уже казалось, что «батарейка села» – это нечасто бывает в моей жизни.
Меня ничто не может восстановить, кроме дома. Я рядом с Николь, со своим суперпозитивным котом Ленечкой – и это счастье. Недавно начали смотреть фильмы: Николь загружает что-то интересное, и мы неделю-полторы устраиваем семейные просмотры. Только так, только в кругу близких и родных. И еще – подруги: это радость, когда могу пообщаться с ними. Все близкие знают, что до определенного числа меня «нет», но потом я очень счастлива всех видеть. А еще… вы знаете, очень важно себя не разбросать. Я такой человек, который в ущерб себе, семье, Николь готов помочь, выступить и так далее – но сейчас меня мой близкий человек учит говорить «нет». Не знаю, насколько это обижает, но знаю, что способность сказать «нет» очень важна для меня и моей семьи. Иначе я просто «сгораю». Я учусь расставлять приоритеты.
Следующий вопрос вызвал эмоциональную реакцию – и в Лилии, и во мне. Каждый из нас, кому знакома утрата близких, поймет все без слов.
Вы знаете, в нашем гнезде было три птенчика: старший брат Сережа, средний брат Игорь и я. И самые заботливые в мире мама и папа, которые были самыми надежными и широкими крыльями. У нас была очень любящая семья, мы выросли в такой заботе и таком внимании… Родители нам дали самое прекрасное воспитание: в строгости, но и в любви. Я была младшим птенцом, и, наверное, поэтому мне доставались все самые лакомые кусочки и все самое лучшее. Я была любимицей папы – как и все девочки; меня очень оберегали братья: Сереженька до года меня воспитывал, несмотря на то, что у него на руках был еще Игорь. Мама и папа работали преподавателями в ветеринарном техникуме: мама преподавала латынь и фармакологию, а папа - хирургию и ветсанэкспертизу. К тому же папа практиковал, он был лучшим ветхирургом в нашей Николаевской области. У мамы, как и у папы, времени на детей оставалось очень мало – было очень много работы, плюс партийная нагрузка, классное руководство… У папы времени было чуть больше, и я помню, как он заплетал мне косички в школу: делал из волос «мальвинку» или заплетал «корзинку». И в первый класс меня папа провожал, и цветы мне для учителя красиво заворачивал… Даже брызгал на розы, чтобы бутоны были в капельках… С ним в четыре года я вышла на сцену и выступала в коллективе художественной самодеятельности «Апрель». Потом с пяти лет меня родители отдали заниматься музыкой, купили фортепиано, тогда это были бешеные деньги: 555 рублей в рассрочку при том, что зарплата была 120 и пять человек в семье. Вы знаете, как это сложно было в те времена.
Очень строгая и требовательная была как раз мама - ее саму растили в строгости, и она так же воспитывала нас с братьями, и я ей за это безумно благодарна. Пару лет назад она мне рассказала, как ей было трудно в тот год, когда я поехала учиться в Кишинев (мне было 11 лет)… Она страдала, она рыдала и поседела просто от тоски и переживаний. Но сказала мне, что знала: она не имеет права лишить меня того, чем я живу. Она видела, что для меня - музыка, что для меня - пение. Это такое родительское самопожертвование! Я, например, не представляю, как бы отпустила свою дочь. Любящие мамы, понимающие мамы – это те женщины, которые жертвуют собой, частью своей жизни, частью сердца. Это не восполнить ничем.
Во втором хоровом интернате на Гренобля (при этом интернате была база Хора телевидения и радио). Весь год я была в Кишиневе, мама видела меня несколько раз - когда я приезжала на каникулы и когда они с отцом приезжали сюда. На каникулах я жила у своей тети, младшей сестры папы - Елены Дмитриевны Кошнян, которой я безмерно благодарна. Она меня и сегодня поддерживает, это мой ангел-хранитель.
Мама говорила, что меня в детстве было не видно и не слышно: молчаливая, сдержанная. Никогда не было проблем: упала – не плачу, что-то случилось – не жалуюсь. Сейчас все поражаются, когда я говорю, что в детстве мой характер был, как у Николь. Родилась я в городе Баштанка Николаевской области, а когда техникум родителей в Новополтавке расформировали (мне было два), мы переехали в село Мигея – это поселок городского типа, но я его называю селом. Горжусь, что выросла там – это река Южный Буг, такая красота! Я впитала красоту этой местности, эту мощную реку с порогами и водоворотами – иногда даже на фото принимают ее за горную.
В детстве я играла в мальчишеские игры: бегала по крыше сарая, проламывая ее – за шелковицей; переплыла нашу бурную реку в семь лет, с друзьями Русланом и Вовкой на камерах от машин. А на другой берег уже побоялись в том же месте плыть, пришлось искать более спокойный участок реки, чтобы нас не снесло. И вот с этими Вовкой и Русланом я, так сказать, «курила». Курить никто не умел, у них были папиросы «Беломор» - но я не затянулась, просто набрала в рот дыма; сказала, что это гадость, и на этом опыт курения завершился. Зато если из этой папиросы выбить табак, я могу на этой «трубочке» играть – у нее интересный, необыкновенный звук. Николь обо всех этих «подвигах» знает, и на речке была – видела, какая она крутая. Когда я готовилась к интервью, она интересовалась: «А ты про курение расскажешь? И про проламывание крыши? И про то, как разбила голову на санках?»
У нас была такая широченная аллея, мы зимой по ней катались на санках. И я до сих пор помню: мне лет шесть, я в мамином розовом модном шарфе, завязанном накрест подмышками, мчусь на санках и пою (поет): «Крутится-вертится шар голубой, крутится-вертится над головой, крутится-вертится – хочет упасть, кавалер барышню хочет украсть!» И вот я мчусь, пою, падаю и разбиваю голову! Пришла к маме – охи и ахи… Но никто, конечно, меня не ругал.
Сережа занимался спортом – ходил на самбо, все виды борьбы. Ставил меня на диван, просил, чтобы я его хватала за кимоно, показывал, какой захват, и отрабатывал свои броски. Но не обижал, я всегда была окружена любовью братьев. Игорь в детстве был болезненным, перенес менингит и даже не знали, будет ли он жить. Маме пришлось оставить Сережу на попечение отца; я тогда еще не родилась. И Игорь вырос более тонким, ранимым, чутким. Я его защищала в школе - он был в восьмом классе, я в пятом, и я петушилась, вставала на его защиту, когда его мальчишки обижали. Кстати, мама была очень строгая со всеми своими студентами, в том числе и с Сережей и Игорем: удаляла их из аудитории, ставила тройки, если заслуживали – чтобы не было разговоров о любимчиках. Помню, как я родителям своим гладила халаты и беленькие шапочки – это было так утомительно, но очень приятно, ответственно.
Еще я очень люблю воспоминания детства, когда папа ставил мои ноги на свои, и мы шагали – такими гигантскими шагами, как на ходулях. И еще в детстве я любила идти за папой по снегу и наступать на его большие следы – у меня ножка была маленькая, но я старалась и шагать широко, как папа, и попадать своими ботиночками в его шаг. Еще помню, как я шпаргалки носила на его экзаменах: папины студенты писали шпаргалки и отправляли меня в коридор. Я спрашивала: «Папа, ты знал, что я шпаргалки носила?» Оказалось, знал.
Помню, как отец сажал меня перед собой на бензобак мотоцикла: я спинкой прижималась к нему, ручками держалась за руль, и сверху его руки – такие крепкие, надежные, красивые… Ветер в лицо, мои кудри развеваются, и такое ощущение защищенности… Это было такое единение дочери и папы – невозможно передать.
Папу звали Николай, его не стало в 2001 году, а в 2002 родилась Николь – я ее назвала в честь дедушки. Когда она была совсем маленькой, просила, чтобы я брала ее на руки, и она смотрела на фотографии. И вот как-то взяла фото деда и говорит: «Это мой дедушка. Он был создан для счастья, для родного гнезда». И потом все время говорила, что вырастет и будет хирургом и сможет сделать операцию, чтобы дедушка был жив. Очень сильно переживала, и я со временем спрятала эти фото. И вот я отвечаю сейчас вам на вопросы, а за окном – птицы, и я думаю, что это наши родители, а мы – птенчики в гнезде… Я не видела этой страшной картины, как моя семья сражалась с онкологическим заболеванием папы – была на гастролях – но три месяца каждый день звонила домой. Каждый спектакль в Англии в сценах молитв я молилась за своего папу. Он обещал, что дождется меня – он верил, я верила. Наивность, но вера остается самым главным. И мама говорила мне по телефону, что кормит его, как птенчика – в клювик. Когда его не стало, я чувствовала себя птицей с подбитым крылом. А когда оба родителя живы, ты себя чувствуешь птицей, которая парит так высоко в небе, что кажется точечкой на фоне солнца. Это счастье детства….
И когда в августе не стало мамы – я как будто упала с этой высоты. Страшный удар об землю, и слова, что все продолжается, нужно идти дальше – они кажутся такими бездушными… А я понимаю, что нужно встать и как-то собрать эти крылья. Расправить их, поднять голову, сделать глубокий вдох и настроиться дальше на полет. Потому что это моя жизнь, это моя Николь, и ее мама должна быть такой же улыбающейся и сильной. На третий день после похорон я написала завтруппы театра Хармелина и попросила выписать мне репетиции. Тогда шла подготовка оперетты «Белая акация». Надо мной так сжалились, спросили: «Может, не надо?» Но я настояла. Ко мне подходили, выражали соболезнования, спрашивали: «Как вы держитесь?» Восторгались мной. Я говорила, что работаем дальше. В «Фейсбуке» публиковала радостные статусы. На людях улыбалась. Я даже на похоронах мамы всем запретила плакать: потом, без меня, дома выплачетесь, но не здесь. Потому что мама умерла у меня на руках, и я никогда в жизни не думала, что кроется за фразой «умер на руках». Я приняла ее последний вздох, не звала ни сиделку, никого. Это такие минуты – это нельзя рассказать, я уже вся в слезах…
До 40 дней мама мне снилась три раза. Мы с Николь дома говорим о бабушке, шутим – я не хочу, чтобы мама там страдала. Мне говорят: отпусти. А я не хочу. Но вот 40 дней прошло, и она перестала мне сниться. А я ее фото под подушку кладу, в телефоне ее фото целую, как сумасшедшая. Люблю мамин почерк. Все в ней люблю. И из ее чашки теперь пью…
И вот я, птичка, должна теперь встать, снова расправить крылья для полета – чтобы дочь видела меня счастливой. Когда ее нет дома, я рыдаю – это безумная боль, тоска по маме, отцу и брату Игорю, которого тоже нет с нами. Но у меня есть опора – Николь и брат Сережа. Он живет в Первомайске, возле Мигеи. И я очень жду лета, чтобы поехать в ту квартиру детства. Мама знает, что мы лучшие дети, достойные дети своих родителей.
Вот еще одно: помню, как мы ехали сажать картошку – у нас был огород. Папа брал в совхозе упряжку из лошадей – рыжей Груши и черного Шпака, у него был такой белый ромбик на лбу. Я умела управлять этой повозкой, папа научил. Давал мне поводья, на телегу грузили мешки, и мы все впятером ехали на огород. Потом маму не брали – ей было чем заняться дома: для семьи-то из пяти человек!!! И вот однажды лошади рванули и понесли – но я смогла их остановить! Представляете картину: летящая телега и маленькая девочка с поводьями в руках… Позже я так рыдала, когда узнала, что моих Шпака и Грушу по старости отдали на мясокомбинат на колбасу… Я даже перестала колбасу есть – думала, что вся колбаса из Шпака и Груши, которых я так любила. До сих пор глаза лошадей во мне вызывают сильный эмоциональный отклик. Как и глаза коров, и собак – я считаю, что это самые красивые глаза.
Мой папа прекрасно пел, у него был замечательный лирический тенор, и я с детства слушала, как он поет – он был солистом инструментального ансамбля. Папа родом из Молдавии, из села Никорены. Позже они переехали в Дрокию, и я туда ездила ребенком - помню, как за столом гости пели. Папа был душой компании. А его сестра-красавица - Евгения Дмитриевна Шоломей - училась вместе с Марией Биешу в аграрном техникуме в Леово, там была самодеятельность, они обе в ней участвовали и побеждали в конкурсах. Когда они победили в республиканском, им обеим дали направление в консерваторию. Но тете родители категорически запретили поступать: сказали, что она будет нищей с протянутой рукой. (печально) Как сейчас это у нас происходит… И она поступила в Москву, на мясо-молочный.
У мамы не было яркого голоса, но она вместе с папой пела в хоре преподавателей техникума – вы знаете, что в советское время такие коллективы были очень распространены и популярны. Вот, благодаря своим талантливым родителям я и стала музыкантом. Должна сказать, что и Николь очень одарена музыкально: судя по всему, у нее абсолютный слух.
Кстати, на всякие праздники родители нас не брали, и я считаю это правильным. Николь до сих пор мне вспоминает, что на ее День рождения для нее было очень мучительно, когда приходили мои взрослые подруги, и не было понятно – это ее праздник или больше наша вечеринка.
Ленечка – это вообще необыкновенное существо! Это барин, мужчина в нашем доме! Все, абсолютно все его любят. Он очень ласковый, ни на кого не кидается – но он и независимый, он – хозяин в доме. Он третирует Николь, третировал даже мою маму! Отстаивает свою территорию. Очень аккуратный, опрятный. Я ему даже устроила песочницу – он валяется в ней, разбрасывает все, конечно, но я убираю. Мне так жалко, что он смотрит на улицу только через окно! Николь мне вчера говорит: «Мама, вот он тебя не трогает! Конечно, ты его кормишь, заботишься…» В общем, у него своя иерархия в доме. Николь принесла это рыжее чудо, когда ему был месяц – такого маленького, с лишаем… И теперь ему все говорят: «Эй, ты понял, в какую семью попал?» Я ему люблю покупать вкусняшки – на «человеческие» праздники, на его День рождения. Он очень любит плацынды с капустой, голубцы - но ест корм только премиум-класса. Я ему всегда говорю: «Ленечка, ты питаешься так, как будто у меня зарплата Анны Нетребко!» Он очень преданный, сочувствующий кот. Когда мы с Николь кашляем, он такие звуки издает – как будто сострадает нам, представляете? А если я задержусь на крыльце, он мечется на балконе, не может дождаться, когда я поднимусь домой. Ленечка тактичный: никогда не будит, когда хочет кушать. Не дает мне проспать: знает, когда я не выключаю будильник, и мяуканьем не дает мне снова заснуть. А хвост! Вы бы видели этот хвост!.. А еще у Ленечки есть паспорт, он там так и записан по имени. И цвет – «рошкат».
Мы отмечаем православное Рождество – в семейном кругу, без лишней мишуры. Новый Год тоже обязательно празднуем в кругу семьи. Как родилась Николь, каждый год на три зимних месяца к нам приезжала мама, и мы Новый Год и Рождество отмечали дома вместе, звали гостей...
Я человек очень хлебосольный, так у нас в семье заведено. Кулинарный талант есть у моей тетушки по отцу и бабушки. А мне самой еще очень нравилось, как готовил папа. В «Фейсбуке» у меня есть альбом «Мои вкусняшки» - я тоже хорошо готовлю, и даже мои молдавские подруги, которые сами большие мастерицы, нахваливают мои блюда. Кстати, домашнему консервированию меня научила одна из них – Виорика Ивасюк. Готовлю, если есть время – могу и до двух, и до трех ночи... Но признаюсь честно: часто я питаюсь как попало из-за нехватки времени, и на Николь, к сожалению, это тоже отражается. Меня за это корили и родители, и близкие, но это факт. Виорика спасает: она смотрит за домом, когда я на гастролях, приносит еду, когда знает, что я ничего не успела приготовить… Она замечательная. Кстати, по поводу фото: на одном приеме муж парламентского адвоката Аурелии Григориу Дмитрий мне сказал: «Лилечка, вы такая необыкновенная девушка: то у вас на странице котлеты то серьезные политические темы!»
(захотелось немного похулиганить – чтобы уйти от грустных темы)
Оу, оу, детка (улыбается своей ослепительной улыбкой). Отчасти соглашусь с этими анекдотами – когда в интернете выкладывают видео «интервью» с такими блондинками – диву даешься. Мы в семье тоже шутим на эту тему, меня даже по-доброму троллят – моя крестница говорит: «Мама, ну какая же вы блондинка – у вас же корни волос темные: МОЗГ БОРЕТСЯ!» А на самом деле важен не цвет волос, а внутреннее содержание человека. Но это прописные истины.
Это процесс, который начинается с самого раннего детства. Мне не прививали любовь к классике, но у нас постоянно звучало радио в доме, и я уже с малых лет знала, что у нас есть звезда Мария Биешу, ансамбль «Жок» и капелла «Дойна». Это зависит от собственной культуры родителей – как их воспитывали, какие были традиции, идеалы в их семьях. У нас звучали и пластинки – детские спектакли, музыкальные постановки.
Думаю, необходимо дома ставить детям музыкальные записи – детские, их сейчас много; классические попурри. Водить на спектакли в театр – например, в «Театр с улицы Роз» Юрия Хармелина, где я сейчас тоже служу. У них прекрасный репертуар: «Чипполино», «Пеппи Длинныйчулок»; в театр Чехова – там тоже обширный детский репертуар; в Национальную оперу – мы, например, «кайфуем» на «Гадком утенке». В Национальной филармонии волшебно детские спектакли ведет опытный музыковед Ирина Мартынюк. Меня как-то одна мамочка спросила: «А что это за сказка такая – «Чипполино»? Представляете? Сейчас многие и родители, и дети живут виртуальной жизнью в соцсетях, в компьютерных играх… Вместо этого нужно взять ребенка за руку и повести в театр.
У меня есть ученица – она заканчивает 12 класс Театрального лицея, собирается поступать на актерский. Мама ее умница – у нее четверо дочек, и она в них всю душу вкладывает, старается их всесторонне развивать – в том числе и через уроки пения. И вот я даю этой девочке два классических произведения - я их напела, и она буквально остолбенела. Я спрашиваю: «Тебе не понравилось?» А она отвечает: «Какая музыка!.. А что я всю жизнь слушаю?! Бум-бум»…
Родителям нужно вкладывать силы не только в математику и иностранные языки – это тоже важно, но как важна духовность для хорошего, гуманного, яркого будущего детей! Вкладывайте в это свою любовь, знания, финансы. Мы живем в мире, где столько всего кровавого, столько жестокости, что нужно помочь детям не ожесточиться и изменить мир к лучшему. Поэтому ведите детей в галереи, музеи, смотрите, что они читают – рекомендуйте им что-то интересное. Смотрите концерты, путешествуйте, не отдаляйтесь от них.
Мне не пришлось прививать Николь любовь к классическому искусству, как вы понимаете. Она родилась и живет в этой среде. Когда я была беременна, на восьмом месяце, я пела спектакль на полу, простыла – представляете! Сумасшедшая... И Николь это мне вспоминает. А первое мое «беременное» выступление с дочкой состоялось в Органном зале – мне тогда уже сложно было петь длинные фразы на одном дыхании, я поэтому переживала, и именно на этом спектакле Николь впервые зашевелилась у меня!
Всегда участвую в таких проектах – не только выступлением, но и финансово. При том, что моя зарплата не позволяет делать это активно. Но я стараюсь… И размещаю фото на ленте в соцсети, чтобы люди знали, что мы не кидаем эти благотворительные ссылочки друг другу, как пинг-понг, а реально действуем. Я и просто людям стараюсь помогать, в повседневной жизни, без всяких специальных акций. И не говорю при этом, кто я, где работаю, «запомните мое имя на всю жизнь»… Я просто надеюсь, что эти люди тоже когда-нибудь поделятся с окружающими теплом, добротой своей. А я… я не ставлю себе галочки за то, что делаю.
Интервью подготвила Ирина Каруш
